четверг, 18 сентября 2008
„...влюбленность требует культа
по самой своей природе. Из всех видов любви
она, на высотах своих, больше всего похожа на бога
и всегда стремится превратить нас в своих служителей”*
Говорящиечитать дальше
Заходящее солнце красило золотом облака, щедро переливаясь драгоценными бликами на гребешках маленьких волн спокойного моря. Солнце превращало и пляж в мозаику причудливо играя с тенями, выкладывая черно-золотым удивительные узоры, убегающие вдаль, туда, где море мягким полукружьем обнимает землю...
Они смотрели на солнце, и хотелось молчать. Странное такое желание, но и невыполнимое, каким бы легким оно ни казалось. Минуты перетекали одна в другую, и, казалось. сплетались тоненькими паутинками в сверкающую позолоченную сеть.
- Нам уже никогда не стать такими, как мы были...
- В этом я вижу только хорошее...
- Правда? - одна пара темных глаз, в которых отражалось солнце, закрылась.
- Правда.
Паутинка сверкающих нитей стала гуще, разорвать этот кокон могли только слова. Именно сейчас слова стали единственной необходимостью. Но что делать, когда исчерпаны все темы, когда сказано, кажется, все...
- О чем бы нам поговорить?
- Что если о нас?
- Это запретная тема.
- Но ведь мы сами ее запретили... Мы сами могли бы и разрешить ее...
На другом краю небосвода, там, куда не дотягивались уже лучи солнца, небо стало переливчато-сиреневым. Первые крупные звезды с любопытством взглянули на море, и казалось - вот-вот зажмурятся, ослепленные последними бликами солнца, играющими в волнах. Но бликов становилось все меньше, и теперь они казались уже всего только отражением ранних звезд, на еще не совсем темном небе.
За спинами двоих начала таинственно перешептываться о чем-то своем зеленая роща. Если бы обернуться прямо сейчас, вглядеться в сгустившиеся тени, попытаться рассмотреть кроны с резными листьями - язык ветра в кронах стал бы понятен... Двое так часто делали, и когда взгляды их оживляли мир, позволяли говорить роще - тогда они сами могли уже помолчать, отдохнув от бесконечных бесед.
- Мы не можем больше говорить об этом.
- О чем же нам говорить?
- О том, как прекрасен мир.
- Слишком много об этом сказано.
- Нет... У красоты не бывает меры "слишком".
- Тогда говори.
Несмелые паутинки, протягивающиеся от высоких и легких облачков к воде, были почти не видны в полумраке. Прилив нежно коснулся прохладной водой босых ступней, будто прося позволения целовать потемневший песок. Солнце совсем скрылось за горизонтом, и лишь оранжево-коричневое марево на грани моря и неба обозначало то место, где когда-то невыносимо яркий свет озарял мир.
Если б они взглянули вдвоем на море - море заговорило бы. Если б они одарили взглядами пляж, песок зашептал бы в ночной тишине свои нежные, убаюкивающие сказки... Но небо было неподвластно им. И теперь, когда стало невозможным смотреть на солнце и скучно - на небо, они обратили взгляды друг на друга.
- Нет ничего прекрасней нашего мира...
- ...И он любит нас...
- ...Также как мы любим его...
- ...Также как свет восходящего солнца ласкает...
- ...Этот мир, и небо обнимает...
- ...Прикосновением нежного ветра плечи твои...
- ...Деревья твои...
- ...Воду твою...
- ...И золотой песок....
- ...И касается губ...
- ...Наделяя незримой силой...
- ...И счастье твое во мне, и мое в тебе...
- ...Словами еще несказанного...
Молитва оборвалась, хотя там еще было много строк. Эту молитву они придумали, когда еще только начинали. Слова, подобно целительным снадобьям, излечивали от любых обид, от грусти и плохого настроения. И если один из них начинал молитву, не могло быть, чтоб она не продолжилась. Иногда им казалось - весь мир словно бы тихо вторит им... И это несмотря на то, что без их взглядов ничто вокруг не смело говорить.
Только на этот раз молитва оборвалась раньше времени.
Произносить слова становилось все трудней.
Невыносимо хотелось молчать...
- Обними меня.
- Тогда ты будешь говорить?
- Я больше не хочу слов. Никаких.
- Пусть молвит море... - темные глаза дали позволение волнам заговорить, и море встрепенулось, словно разом вздрогнув от радостного предчувствия... Но не последовало решающего взгляда другой пары глаз.
- Я совсем не хочу слов.
- Не будет слов - не будет и мира...
- Ошибаешься. Мир будет.
- А они?
- Они справятся...
- Не будет нас...
- А разве мы есть?
Молчание охватило все сущее. Море негодующе загудев, но так и не в силах произнести ни слова, плеснуло высокой волной на берег, разбиваясь мириадами брызг о совершенные тела неподвижно стоящих людей.
Молчащих.
Если не может заговорить один - не будет диалога. Не будет жизни.
За их спинами, в роще, запела ночная птица. Переливчатая трель звучала все настойчивей, но от этого не становилась менее прекрасной. Тонкий вибрирующий голосок, казалось, разносился далеко над морем. Бессчетное количество мерцающих взглядов с неба жгли кожу. Мерцающих даже в свете звезд. паутинок становилось все больше. Незримыми штрихами отделяли они волшебный остров от моря, от неба, от солнца, которое непременно встанет утром...
- Пожалуйста... - чуть слышный шепот, и не разобрать, может быть это песок шуршит...
- Не жалей... Нас и так нет... - а это мог быть только ветер, чьи вздохи запутались в листьях деревьев.
А к рассвету серебряной дымкой вился над морем хрупкий, но непреодолимый ни для чего сущего кокон. Светлой дымкой кружили над этим местом тонкие облака, и тут же улетали, разгоняемые ветром. Свежий, настойчивый бриз будто искал что-то, он все время менял направление, сбивая с толку бывалых моряков.
***
- Все! - шумно выдохнув, жрец опустил руки. Золотистая и гладкая кожа его, казалось, стала тусклой и бледной. Прекрасные черные кудри потеряли блеск, темные глаза больше не смотрели на собравшихся людей с радостью и достоинством...
- Что? - робко спросила девушка, стоявшая ближе всех, в числе свиты жреца. Тонкие запястья ее, увитые причудливыми золотыми браслетами, чуть подрагивали от волнения, тонкие пальцы все время двигались, подобно стайке перепуганных птиц.
- Боги замолчали.
Наступившая тишина показалась всем неуютной. Даже простолюдины знали, чем грозило божественное молчание, что оно означало. Поэтому все разом загомонили. Некоторые говорили о каких-то отвлеченных делах. о чем угодно - лишь бы не молчать. Будто судьба богов могла постигнуть и их.
Жрец отвернулся от толпы, свита окружила его, постаревшего на глазах, увела в недра храма, который больше не был нужен. Где-то на площади уже мелькали слова "война", "светлейший", "мы" -
Пока боги молчат, и небесные нити окутали их остров, нет больше их светлой власти, которая даровала не только процветание людям, но и гармонию с миром вокруг. Нет больше ничего связующего, кроме самих душ людей, где навсегда сохранится знание о настоящем мире - прекрасном и едином... Говорящем.
А жизнь течет дальше. И все что видят люди - бездонное утреннее небо, благоухащий весенними цветами, легкий ветер, да неумолимое светило в небесах... То, которое изберут новым богом. Истинным. Который не потребует слов. Но возможно...
****
- Мы... Еще... Можем... Проснуться...
- Не сейчас?..
- Нет...
- Но я надеюсь...
- И я...
„Мы сами должны стараться, чтобы каждодневная жизнь
уподобилась райскому видению, мелькнувшему перед нами.
Влюбленность препоручает нам свое дело”*
*цитировано: ЛЬЮИС К. С. „Любовь. Философия любви”
@настроение:
нет